ПРО ВЕЛИКОГО ПОЛОЗА.

     Жил  в  заводе  мужик  один.  Левонтьем  его  звали. Старательный такой
мужичок,  безответный. Смолоду его в горе держали, на Гумешках то есть. Медь
добывал.  Так  под  землей  все  молодые  годы  и провел. Как червяк в земле
копался.  Свету  не  видел,  позеленел  весь.  Ну,  дело  известное, - гора.
Сырость,  потемки, дух тяжелый. Ослаб человек. Приказчик видит - мало от его
толку,  и  удобрился  перевести  Левонтия  на  другую работу, - на Поскакуху
отправил,  на  казенный  прииск  золотой.  Стал, значит, Левонтий на прииске
робить. Только это мало делу помогло. Шибко уж он нездоровый стал. Приказчик
поглядел-поглядел, да и говорит:
     -  Вот что, Левонтий, старательный ты мужик, говорил я о тебе барину, а
он  и  придумал  наградить  тебя.  Пускай,  -  говорит, - на себя старается.
Отпустить его на вольные работы, без оброку.
     Это  в ту пору так делывали. Изробится человек, никуда его не надо, ну,
и отпустят на вольную работу.
     Вот  и  остался  Левонтий  на вольных работах. Ну, пить-есть надо, да и
семья  того  требует,  чтобы где-нибудь кусок добыть. А чем добудешь, коли у
тебя  ни  хозяйства,  ничего  такого  нет. Подумал-подумал, пошел стараться,
золото  добывать.  Привычное  дело  с землей-то, струмент тоже не ахти какой
надо. Расстарался, добыл и говорит ребятишкам:
     - Ну, ребятушки, пойдем, видно, со мной золото добывать. Может, на ваше
ребячье счастье и расстараемся, проживем без милостины.
     А  ребятишки  у  него  вовсе  еще маленькие были. Чуть побольше десятка
годов им.
     Вот  и  пошли  наши  вольные  старатели.  Отец  еле ноги передвигает, а
ребятишки - мал-мала меньше - за ним поспешают.
     Тогда,  слышь-ко,  по  Рябиновке верховое золото сильно попадать стало.
Вот  туда  и  Левонтий  заявку,  сделал. В конторе тогда на этот счет просто
было.  Только скажи да золото сдавай. Ну, конечно, и мошенство было. Как без
этого.  Замечали  конторски,  куда  народ  бросается,  и  за сдачей следили.
Увидят  -  ладно  пошло,  сейчас  то место под свою лапу. Сами, говорят, тут
добывать  будем,  а  вы  ступайте  куда  в  другое  место.  Заместо разведки
старатели-то у них были. Те, конечно, опять свою выгоду соблюдали. Старались
золото  не оказывать. В контору сдавали только, чтобы сдачу отметить, а сами
все  больше  тайным  купцам стуряли. Много их было, этих купцов-то. До того,
слышь-ко,  исхитрились, что никакая стража их уличить не могла. Так, значит,
и  катался  обман-от  шариком. Контора старателей обвести хотела, а те опять
ее. Вот какие порядки были. Про золото стороной дознаться только можно было.
     Левонтию, однако, не потаили - сказали честь-честью. Вядят, какой уж он
добытчик. Пускай хоть перед смертью потешится.
     Пришел  это  Левонтий  на  Рябиновку, облюбовал место и начал работать.
Только силы у него мало. Живо намахался, еле жив сидит, отдышаться не может.
Ну,  а ребятишки, какие они работники? Все ж таки стараются. Поробили как-то
с неделю либо больше, видит Левонтий - пустяк дело, на хлеб не сходится. Как
быть?  А самому все хуже да хуже. Исчах совсем, но неохота по миру итти и на
ребятишек  сумки  надевать. Пошел в субботу сдать в контору золотишко, какое
намыл, а ребятам наказал:
     -   Вы   тут  побудьте,  струмент  покараульте,  а  то  таскать-то  его
взад-вперед ни к чему нам.
     Остались,  значит,  ребята  караульщиками  у  шалашика.  Сбегал один на
Чусову-  реку.  Близко  она тут. Порыбачил маленько. Надергал пескозобишков,
окунишков, и давай они ушку себе гоношить. Костер запалили, а дело к вечеру.
Боязно ребятам стало.
     Только видят - идет старик, заводской же. Семенычем его звали, а как по
фамилия  -  не  упомню.  Старик  этот  из  солдат был. Раньше-то, сказывают,
самолучшим кричным мастером значился, да согрубил что-то приказчику, тот его
и  велел  в  пожарную  отправить  -  пороть,  значит. А этот Семеныч не стал
даваться,  рожи  которым  покарябал,  как он сильно проворный был. Известно,
кричный  мастер.  Ну,  все  ж  таки  обломки.  Пожарники-то тогда здоровущие
подбирались.  Выпороли, значит, Семеныча и за буйство в солдаты сдали. Через
двадцать  пять  годов  он  и  пришел в завод-от вовсе стариком, а домашние у
него  за  это  время  все  примерли, избушка заколочена стояла. Хотели уж ее
разбирать.  Шибко  некорыстна  была.  Тут  он  и  объявился.  Подправил свою
избушку и живет потихоньку, один-одинешенек. Только стали соседя замечать- н
еспроста  дело.  Книжки  какие-то  у  него. И каждый вечер он над ими сидит.
Думали,  -  может,  умеет людей лечить. Стали с этим подбегать. Отказал: "Не
знаю,  -  говорит,  - этого дела. И какое тут может леченье быть, коли такая
ваша  работа".  Думали,  - может, веры какой особой. Тоже не видно. В церкву
ходит  о  пасхе  да о рождестве, как обыкновенно мужики, а приверженности не
оказывает.  И  тому  опять дивятся - работы нет, а чем-то живет. Огородишко,
конечно,  у  него  был.  Ружьишко  немудрящее  имел, рыболовную снасть тоже.
Только  разве  этим  проживешь?  А  деньжонки, промежду прочим, у него были.
Бывало,  кое-кому  и  давал.  И чудно этак. Иной просит-просит, заклад дает,
набавку, какую хошь, обещает, а не даст. К другому сам придет:
     -  Возьми-ка,  Иван  или  там  Михаиле,  на  корову.  Ребятишки  у тебя
маленькие,  а  подняться,  видать, не можешь. - Однем словом, чудной старик.
Чертоэнаем его считали. Это больше за книжки-то.
     Вот  подошел этот Семеныч, поздоровался. Ребята радехоньки, зовут его к
себе:
- Садись, дедушко, похлебай ушки с нами.
     Он  не  посупорствовал,  сел.  Попробовал ушки и давай нахваливать - до
чего-де  навариста  да  скусна.  Сам  из  сумы  хлебушка  мяконького достал,
ломоточками  порушал  и  перед  ребятами грудкой положил. Те видят - старику
ушка  поглянулась,  давай  уплетать  хлебушко-то, а Семеныч одно свое - ушку
нахваливает,  давно,  дескать,  так-то  не  едал. Ребята под этот разговор и
наелись  как  следует.  Чуть  не  весь  стариков  хлеб  съели.  А тот, знай,
похмыкивает:
     - Давно так-то не едал.
     Ну,  наелись  ребята,  старик  и стал их спрашивать про их дела. Ребята
обсказали  ему  все  по  порядку, как отцу от заводской работы отказали и на
волю  перевели,  как  они тут работали. Семеныч только головой покачивает да
повздыхивает: охо-хо, да охо-хо. Под конец спросил:
     - Сколь намыли?
     Ребята говорят:
     - Золотник, а может, поболе, - так тятенька сказывал.
     Старик встал и говорит:
     -  Ну, ладно, ребята, надо вам помогчи. Только вы уж помалкивайте. Чтоб
ни-  ни. Ни одной душе живой, а то... - и Семеныч так на ребят поглядел, что
им  страшно  стало.  Ровно  вовсе  не  Семеныч это. Потом опять усмехнулся и
говорит:
     -  Вот  что,  ребята,  вы тут сидите у костерка и меня дожидайтесь, а я
схожу- покучусь кому надо. Может, он вам поможет. Только, чур, не бояться, а
то все дело пропадет. Помните это хорошенько.
     И вот ушел старик в лес, а ребята остались. Друг на друга поглядывают и
ничего не говорят. Потом старший насмелился и говорит тихонько:
     -  Смотри,  братко,  не  забудь,  чтобы  не  бояться, - а у самого губы
побелели и зубы чакают. Младший на это отвечает:
     - Я, братко, не боюсь, - а сам помучнел весь.
     Вот  сидят  так-то,  дожидаются, а ночь уж совсем, и тихо в лесу стало.
Слышно,  как  вода  в  Рябиновке  шумит.  Прошло  довольно дивно времечка, а
никого нет, у ребят испуг и отбежал. Навалили они в костер хвои, еще веселее
стало.  Вдруг  слышат  -  в  лесу  разговаривают. Ну, думают, какие-то идут.
Откуда в экое время? Опять страшно стало.
     И  вот подходят к огню двое. Один-то Семеныч, а другой с ним незнакомый
какой-то  и  одет  не  по-нашенски. Кафтан это на ем, штаны - все желтое, из
золотой,  слышь-ко, поповской парчи, а поверх кафтана широкий пояс с узорами
и  кистями,  тоже из парчи, только с зеленью. Шапка желтая, а справа и слева
красные  зазорины, и сапожки тоже красные. Лицо желтое, в окладистой бороде,
а  борода  вся в тугие кольца завилась. Так и видно,,не разогнешь их. Только
глаза  зеленые  и светят, как у кошки. А смотрят по-хорошему, ласково. Мужик
такого  же  росту, как Семеныч, и не толстый, а, видать, грузный. На котором
месте  стал, под ногами у него земля вдавилась. Ребятам все это занятно, они
и  бояться  забыли, смотрят на того человека, а он и говорит Семенычу шуткой
так:
     - Это вольны-то старатели? Что найдут, все заберут? Никому не оставят?
     Потом прихмурился и говорит Семенычу, как советует с им:
     - А не испортим мы с тобой этих ребятишек?
     Семеныч  стал сказывать, что ребята не балованные, хорошие, а тот опять
свое:
     -  Все  люди  на  одну  колодку. Пока в нужде да в бедности, ровно бы и
ничего,  а  как  за  мое  охвостье поймаются, так откуда только на их всякой
погани налипнет.
     Постоял, помолчал и говорит:
     -  Ну, ладно, попытаем. Малолетки, может, лучше окажутся. А так ребятки
ладненьки,  жалко  будет, ежели испортим. Меньшенький-то вон тонкогубик. Как
бы  жадный не оказался. Ты уж понастуй сам, Семеныч. Отец-то у них не жилец.
Знаю  я  его.  На  ладан  дышит,  а  тоже  старается  сам  кусок заработать.
Самостоятельный мужик. А вот дай ему богатство - тоже испортится.
     Разговаривает  так-то  с  Семенычем,  будто  ребят  тут  и  нет.  Потом
посмотрел на них и говорит:
     -  Теперь, ребятушки, смотрите хорошенько. Замечайте, куда след пойдет.
По этому следу сверху и копайте. Глубоко не лезьте, ни к чему это.
     И вот видят ребята - человека того уж нет. Которое место до пояса - все
это голова стала, а от пояса шея. Голова точь-в-точь такая, как была, только
большая,  глаза  ровно  по  гусиному яйцу стали, а шея змеиная. И вот из-под
земли  стало  выкатываться  тулово  преогромного змея. Голова поднялась выше
леса.  Потом  тулово  выгнулось  прямо  на  костер,  вытянулось  по земле, и
поползло  это  чудо  к  Рябиновке, а из земли все кольца выходят да выходят.
Ровно им и конца нет. И то диво, костер-то потух, а на полянке светло стало.
Только  свет  не  такой,  как  от  солнышка,  а  какой-то  другой, и холодом
потянуло. Дошел змей до Рябиновки и полез в воду, а вода сразу и замерзла по
ту  и  по  другую сторону. Змей перешел на другой берег, дотянулся до старой
березы, которая тут стояла, и кричит:
     -  Заметили?  Тут вот и копайте! Хватит вам по сиротскому делу. Чур, не
жадничайте!
     Сказал  так-то  и  ровно  растаял.  Вода  в Рябиновке опять зашумела, и
костерок  оттаял к загорелся, только трава будто все еще озябла, как иней ее
прихватил.
     Семеныч и объяснил ребятам:
     -  Это есть Великий Полоз. Все золото его власти. Где он пройдет - туда
оно  и подбежит. А ходить он может и по земле, и под землей, как ему надо, и
места может окружить, сколько хочет. Оттого вот и бывает - найдут, например,
люди  хорошую  жилку,  и  случится  у  них  какой  обман, либо драка, а то и
смертоубийство,  и  жилка потеряется. Это, значит, Полоз побывал тут и отвел
золото.  А  то  вот еще... Найдут старатели хорошее, россыпное золото, ну, и
питаются.  А контора вдруг объявит - уходите, мол, за казну это место берем,
сами добывать будем. Навезут это- машин, народу нагонят, а золота-то и нету.
И вглубь бьют и во все стороны лезут - нету, будто вовсе не бывала Это Полоз
окружил  все  то  место  да пролежал так-то ночку, золото к стянулось все по
его-то  кольцу.  Попробуй,  найди,  где  он лежал. Не любит, вишь, он, чтобы
около  золота  обман  да  мошенство  были,  а  пуще того, чтобы один человек
другого  утеснял.  Ну,  а  если  для себя стараются, тем ничего, поможет еще
когда,  вот  как  вам.  Только  вы  смотрите,  молчок про эти дела, а то все
испортите.  И  о  том старайтесь, чтобы золото не рвать. Не на то он вам его
указал,  чтобы  жадничали.  Слышали, что говорил-то? Это не забывайте первым
делом. Ну, а теперь спать ступайте, а я посижу тут у костерка.
     Ребята  послушались,  ушли  в  шалашик,  и  сразу  на их сон навалился.
Проснулись  поздно.  Другие  старатели  уж давно работают. Посмотрели ребята
один на другого и спрашивают:
     - Ты, братко, видел вчера что-нибудь?
     Другой ему:
     - А ты видел?
     Договорились  все  ж  таки.  Заклялись, забожились, чтобы никому про то
дело  не  сказывать  и не жадничать, и стали место выбирать, где дудку бить.
Тут у них маленько спор вышел. Старший парнишечко говорит:
     -  Надо  за  Рябиновкой  у березы начинать. На том самом месте, с коего
Полоз последнее слово сказал.
     Младший уговаривает:
     -  Не  годится  так-то, братко. Тайность живо наружу выскочит, потому -
другие  старатели  сразу  набегут  полюбопытствовать,  какой, дескать, песок
пошел за Рябиновкой. Тут все и откроется.
     Поспорили так-то, пожалели, что Семеныча нет, посоветовать не с кем, да
углядели  -  как  раз  по  середке  вчерашнего  огневища  воткнут  березовый
колышек.
     "Не  иначе, это Семеныч нам знак оставил", - подумали ребята и стали на
том месте копать.
     И  сразу,  слышь-ко,  две золотые жужелки залетели, да и песок пошел не
такой,  как  раньше.  Совсем хорошо у них дело сперва направилось. Ну, потом
свихнулось, конечно. Только это уж другой сказ будет.